…Ему снилось, что в его спальню через окно вплыла шестиконечная звезда. Кружась, она повисла воздухе, в ногах кровати. Это был панлоголаз, один из древних символов религии. Это была шестигранная звезда, ее центр сиял белым цветом, каждая ее грань сияла разноцветными лучами: красный, оранжевый, лазурный пурпурный, черный и желтый. Гексакулум пульсировала, как сердцевина Солнца, ее лучи искрились, как молнии, слегка опаляя его ресницы. Лучи скребли кожу, как могла бы ее скрести домашняя кошка, слегка выпустив когти, чтобы разбудить спящего хозяина осторожным царапаньем.
Гексакулум несла опасность. Даже тени, которые образовывались между лучами, были густыми и зловещими. Ее голос был тихим, слова образовывался из шести лучей, которые теперь изгибались, свертывались кольцами и корчились как огненные змеи. Буквы, в которые они превращались, были древними - из первоначальной письменности Властелинов. Он видел их светившимися перед собой, однако воспринимал их не столько глазами, сколько на слух, как голос, шепчущий что-то издалека. Казалось, будто цвета проникали в центр его мозга и воскрешали давно умерший голос. Голос был сильный и так глубоко потрясал его внутреннюю сущность, что вносил смятение в душу. Он испугался, что этот кошмар продлится еще долго, а может быть, и навсегда…
Ж.Ф.Фармер "Врата мироздания"

Линия жизни
Мощная взрывная волна рок-н-ролла бешеным лейтмотивом выбрасывает обезумевшего слушателя в открытый космос. Бросает всем телом на звезды - можно поранится о шестиконечную грань и обжечь невзначай руки. Однако, что может значить физическая боль в сравнении с мировым отчаянием, с совершенной обреченностью и пустотой пространства!

Мы легли на дно,
Мы зажгли огни,
Во вселенной только мы одни.
Гни свою линию.
Горят огни,
Сверкают звезды.
Все так сложно, все так просто.
Мы ушли в открытый космос
В этом мире больше нечего ловить.
Звезда рок-н-ролла

Отчаянный и безудержный вокал Васильева внезапно с еще большей силой обрывают самое сердце и со всего маху бросают его в много тоннельные коридоры потустороннего человеческого естества. И это сердце, невероятно опечаленное и потерянное, бродит там в вечных поисках своего хозяина. И, так и не найдя, плачет тихо присев на корточки и забившись в уголок с детскими безудержными всхлипами в предчувствии беды.

Звезда рок-н-ролла должна умереть - аксиома.
Проснись, дорогая, прости, что не дал досмотреть.
Пока ты спала, я тихонько смотался из дома
Узнать, что есть жизнь и смерть.

Звезда рок-н-ролла должна умереть очень скоро,
Завьючив свой голос, расплавиться, перегореть.
На бешеной коде, во время гитарного соло
Взлететь!

И бешеной кометой с обоженным хвостом небесное тело ударяется о землю, моментально сгорая, еще не успев долететь до земли. На месте падения непременно будет страшная по своим размерам воронка. И обескураженный слушатель стоит на краю этой пропасти и испуганно смотрит вниз, надеясь постичь суть подобной космической катастрофы. Мощные гитарные соляки нервно раскачивают его опустошенно тело, будто подталкивая сорваться вниз вслед за разбившейся звездой: "А ну давай, прыгни туда!" И только печально рыдающая бэк-вокалом флейта где-то за спиной нашептывает остановиться и оплакать упавшего прямо здесь на самом краю тянь-шаньского пика, упирающегося своим острым уступом прямо в небесный потолок. И словно в утешение баюкает на подпевках Яник Николенко, успокаивая взбудораженную душу слушателя, зеркальным эхом стерео эффектов отражая самого Сашу Васильева. Какой невиданный раскол души и тела - до безумия перехватывает дух!
Саша Васильев в своем творчестве идет прямо по стопам Константина Кинчева с той лишь только разницей, что Костя шаманил по лесам и по болотам, собирал на шабаш ведьм и шестого лесничего, а Васильев вышел в открытый космос, - вышел без скафандра, голый и босый:

Сегодня так ярко светит луна над балконом,
Что больно смотреть
На эту картину - кухня, пьяный и голый,
Закинувшись всем, от чего только можно балдеть.
Звезда рок-н-ролла допивает ром с колой
И должна умереть.

Однако он дерзок не по годам, и в этом ему не чета даже прожженный Константин Кинчев. Его реплики безапелляционны и не терпят отлагательства. Он весь как натянутый нерв, вернее будет сказать, как натянутая струна его гитары, которую незримо стережет участь инструмента Страдивари. Его творчество всей своей подоплекой так схоже на "Алису" раннюю:

С сегодняшнего дня прошу считать меня
недействительным,
Весьма сомнительным.
Пока пою, проверь свои
предохранители.
Путеводители, в пути водители.
По-моему, все врут твои
производители.
Все врут.

С сегодняшнего дня прошу считать меня отрицательным,
Но привлекательным.
Пока пою, протри свои обозреватели.
На белом катере,
к такой-то матери!
По-моему, все врут твои
рекламодатели.
Сплин

Быть живым - мое ремесло.
Это дерзость, - но это в крови.
Я умею читать в облаках имена тех,
кто способен летать.
И если ты когда-нибудь
почувствуешь пульс великой любви,
знай - я пришел помешать тебе спать!
Кинчев "БлокАда"

Рики-тики-тави
Однако в своем творчестве он незримо обращается не только к классике отечественного рока, - на сцену внезапно выпрыгивает абрис маленького зверька. И где-то там, за кулисами, слышен мягкий голос его хозяина: "Здравствуйте, я - Редьярд Киплинг. Вы позволите, я закурю?"
"Рики-тики-тави!" - восторженно всплескивают руками зрители и радостно хлопают в ладоши маленькие дети, пытаясь поймать за хвост хитрого и юркого зверька. Не смешно только одному Саше Васильеву, потому что он знает наверняка:

Рики-тики-тави
Рики-тики, рики-тики-тави
На пороге нас оставит.
На пороге не прокатит,
он глядит из-под кровати,
На сегодня видно хватит!

…Что ты мелешь, кофемолка!
Он сбежал из книжной полки,
Он кричит из-под обломков!

Бас-гитары плачут, ожидая скорую гибель как самого безумного и перепуганного зверька, так и, в конце концов, самого Васильева:

Отключите все электрокофемолки.
Я сбежал из книжной полки.
Я кричу из-под обломков!

SOS!
И словно эхом надвигающейся беды - SOS! Трепетное обращение ко всему человечеству в надежде спастись или хотя бы попробовать на крайняк. Следует только добавить к вышеприведенному поневоле циничное умозаключение:
Саша Васильев! Намериваясь спасти мир, который так сильно погряз в своей похоти, что самому ему уже не выбраться из этой трясины, - только если за уши его вытягивать вместе со всем человечеством на пару, - строя и возводя реи Ноевого ковчега, не погуби самого себя!!!

Людям и городам
от земли и до звезд
по горячим губам
SOS!

Перекошенный взгляд,
перекрашенный мозг.
Всем частотам подряд
SOS!

25-й кадр часть II

По следам кинематографа
Скажи,
твои духи,
с которыми ты все время разговариваешь,
что они думают обо мне?..

Феллини
Они думают, что Саша Васильев со всего маху ударился в классику, в том числе и в классику кинематографа. Он бережно рассматривает в анфас и в профиль великого Федерико Феллини - его итальянскую подоплеку, его такую сумбурную и космогонически несоизмеримую душевную сущность. Он пытается изучать его через микроскоп, говоря и апеллируя образами его киношных героев, перебирая четками всяческих воспоминаний и случайных реплик. Причем как-то неожиданно становится понятно, что Васильев несказанно любит битые стекла, тонкие льдины и лед в экзотических напитках, - ему страшно нравится играть подобными образами и баловаться совершенно несовместимыми на первый взгляд предметами. Но это только на первый взгляд:

В одном из неснятых фильмов Федерико Феллини
на тоненькой льдине,
в бокале мартини.
Герой на героине,
героиня на героине,
и двойная сплошная пролегла между ними.

А как он мастерски сокращает и зрительно сужает километровые отскоки в снежных горах, одним махом перепрыгивая пространство и время!

Между ними секунду назад было жарко.
а теперь между ними снега Килиманджаро.

Остаемся зимовать
Однако весь этот километраж тикает на замысловатых часиках его такси, превращая золотые минуты в золотые монетки. И совершенно потрясает и даже где-то ставит в тупик обалдевшего слушателя его ирреальное воображение. Он, словно булгаковский Бегемот, игравший в шахматные баталии, беспечно балуется маленьким, но настоящим глобусом земного шара, мастерски забрасывая его, как футбольный мячик, в ворота противника

Километры превратятся в прошествии лет в киноленты,
что лежат на монтажном столе континенты,
будут им рукоплескать.
До восхода, лишь земля обернется опять кислородом,
хватит всем, кто умеет дышать год от года.
Остаемся зимовать.
Вода замерзла, перебьемся.

На загородных трассах он любит перемигиваться со встречными автомобилистами, рискуя совершенно разбиться и слететь на бешенной скорости с ночной магистрали

И с приветом, и спасибо всем тем, кто мигал дальним светом,
принимая ответный сигнал этим летом,
и так любит рисковать.

Быть может, очень часто Васильев тщательно изучает ландшафт пустынного пространства, - должно быть, любит он бродить в гордом одиночестве по безгранично желтым горизонтам древних песчаных барханов. Его призрачный силуэт, словно ирреальная дымка, ласкающая воображение, словно вечный мираж в тщетных поисках долгожданного оазиса. И, в конце концов, он весь растворяется в бесконечной натянутости горячего воздуха и бесследно исчезает вовсе, оставив удивленному зрителю только тонкий аромат своих прозрачных домыслов и предчувствий.

Океаном, с головой уходящим в песок караваном,
никогда не прочесть этих строк, - даже странно.
Я не знаю, что сказать.
Очень скоро мы исчезнем с экранов цветных мониторов,
из подъезда увозят кого-то на "скорой",
Остаемся рисковать.

Тебе это снится
Но вот после всего перенесенного шока, после долгих странствий и скитаний по безграничным просторам карманных Вселенных, после безудержных сердечных рыданий и лишений, перенесенных в считанные минуты и так стоически осмысленных, Саша Васильев с ласковой и милой истерзанному сердцу материнской заботой укладывает глубоко шокированного слушателя в детскую колыбельку, - тоже, кстати, ирреальную. Красочные погремушки, волшебно перезваниваясь между собой, золотым контральто ласкают душу, так мило прикорнувшую на голубой шелковой подушке, - всей в оборках и в сладких снах. Чудо сновидения ласкают утомленное сердце и качают его в сказочной лодке по бирюзовым волнам наркотического царства Морфея.

Тебе снится рыбак у коралловых рифов,
неизвестный герой древнегреческих мифов,
молекулярная физика, энергия атома,
обнаженная женщина, килер с лопатой,
новогодняя елка, орбитальная станция,
мыльница с музыкой, радио с танцами.
машинное масло, мобильные соты,
запорожец, наконец, обогнал шестисотый.
Тебе снится Тибет за облаками,
Лондонский клуб, coffee-shop в Амстердаме

Саша, как заправский путешественник, то поднимается прямо на тянь-шаньскую снежную вершину континента отчаянным и бесстрашным альпинистом. То спускается Ихтиандром на неизведанные глубины морского дна в поисков кораллов для своей любимой. И слаще сахарной карамельки ласкает и убаюкивает волшебная флейта Яника Николенко, чудесные нотки которой уносят в запредельные и никем неизведанные пространства. Идея рождества, так неожиданно ярко преподнесенная Васильевым, вдруг зажигается каким-то новым реанимированным новогодним свечением, доселе никем не испытанным. Совершенно поражает экстрасенсорную человеческую психику его разнузданное воображение, - которое у него, оказывается, совершенно без тормозов:

Если где-то есть Бог -
он от нас далеко.
он рождественской пулей ушел в молоко

Следует в который раз невзначай концептуально подчеркнуть невероятную смысловую схожесть его творчества с классическими рокерами российской сцены, - в данном случае почти неслышно вырисовывается точеный профиль мистера Бутусова, "под ручку" с бессменным Кормильцевым

…Пещера, полная алмазов, рубинов,
ты самый желанный, самый любимый!
твой портрет в желтой прессе на первой странице,
и ты понимаешь, - тебе это снится!
Сплин

..Они любят свои лица в свежих газетах,
но на следующий день
газеты тонут в клозетах.
"Нау: "Человек без имени"

Или следую все тем же смысловым аллегориям, в полный рост, вдруг неожиданно вырисовывается сам БГ с довольно циничной усмешкой на губах, - такие "насмехательства" довольно характерны тенденции его творчества:
…И все только сон, Гарсон №2!

Совсем другой
И совершенно новым зажигательным рок-н-роллом вспыхивает следующая композиция. Мощное соло гитар, отчаянная по своей сути партия барабанов - все это, наверное, для того, чтобы окончательно пробудить от сна разманеженного к этому времени слушателя. Идея песни заключается в поразительной метаморфозе всей нашей жизни. И это, поверьте, совершенно замечательная метаморфоза, ни с чем не сравнимая по своему накалу страстей! Следует напомнить здесь, перед тем как излагать следующую цитату, о чрезмерной Сашиной любви ко всякого рода битым стеклам, разбитым фонарям и бешенным ночным заведениям. Звучит немножко странно, но кинчевский "Джаз" весь пестрит такого рода осколками, - Кинчев нанизывает их на нить своих переживаний и разочарований: "Я торгую стеклом из разбитых витрин, я колдую свой сон, свой дым" - весьма похожая ситуация складывается и у нашего молодого питерского паренька с гитарой

Льются отвертки в глубокие глотки,
разноцветные лампы хрустят под ногой.
Он пойдет проводить тебя до остановки,
ты вернешься домой завтра утром совсем другой.

Можно также упомянуть здесь в качестве сравнения и Гарика Сукачева, раз уж мы взялись разбирать наследие русского рока по косточкам, как древнего динозавра. Его смысловая гамма несколькими строками лесным эхом перекликается с Сашиной:

В этой истории пора ставить точку,
но в дверях, изогнувшись
трамвайной дугой,
сумасшедшая мама грызет свою дочку
за то, что явилась под утро совсем другой.
Cплин

Электричка опоздала на 15 минут,
и ты боялась, что скажет мать,
а наутро все изменится и
перетрется,
чтоб к вечеру вновь
повториться опять.
Сукачев "Право на выбор"

Если говорить о следующих музыкальных композициях, то все они, как одна, пропитаны вечной темой самоубийства или, если хотите, - просто убийства.
Довольно нервная композиция "Пой мне еще" нечаянно перекликается с поразительно обреченной "Пластмассовой жизнью". Но остановимся подробней, пожалуй, на первой.

Пой мне еще
Перманентно опечаленная акустическая заставка с гитарным соло в начале композиции слегка настораживает. Относительно этой песни, вернее относительно ее смысловой конструкции, можно сказать следующее весьма, может быть, фривольное замечание - Васильев каким-то странным образом начал наступать на пятки самому … Пастернаку. Его смысловая схожесть с текстовыми фрагментами матерых рокеров понятна по многим причинам. Но классика Серебряного века - это уже круто завернуто!

Пой мне еще!
Тихо
в обратную сторону крутится магнитофон.
В доме темно, шорохи, скрипы
сводят с ума.
Кончился день,
не имеют значения цифры.
На лепестки рассыпался мак.
Сплин

На меня направлен сумрак ночи
тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Oтче,
чашу эту мимо пронеси!
Пастернак "Гамлет"

Совершенно поражает Саша своим космогоническим, ни в какие рамки не помещающимся воображением, - быть может, даже не вписывающимся в размеры самой Вселенной - и целого мира мало!

Голос дрожит, хлопнула дверь -
это ветер,
держась за края, до размеров Вселенной,
сужая зрачки.
На рубеже
этих сумрачных тысячелетий
по горло в воде на дрейфующей льдине
ждут рыбаки.

Перепрыгивая с одной дрейфующей льдины на другую, не исключаю для него даже непосредственную возможность самых явственных пробежек по воде, Саша опять догоняет БГ в его вечных странствиях по вершинам Памира

Что я могу изменить,
направляемый собственной тенью,
давным-давно предупрежденный,
что, начиная обратный отчет,
любой, имеющий в доме ружье,
приравнивается к Курту Кобейну.
любой, умеющий читать между строк,
обречен иметь дома ружье.
Сплин

Он - ходячая битва,
он каждый день дотла.
Вороны вьют венки,
псы лают из-за угла.
Малейшая оплошность -
им не дожить до весны;
он спит в носках,
он ждет выстрелов с той стороны.
БГ "Ихтиология"

Но снова взмывает в небо самолет, - в прекрасно голубое небо, совершенно чистое и невинное и росчерком своего крыла благословляет весну на большие дела.
И снова этот БГ - должно быть, это Лира, ветреная и непостоянная девочка, шушукается по за углами со всеми подряд без разбору, забывая на ходу, кому что нашептала.

Ленинград-Amsterdam
Люди смеются,
приветливо машут руками,
Быстро танцуют,
потом поднимают сто грамм.
Там возле яркого солнца,
сверкая крылами,
В небе летит самолет
Ленинград-Amsterdam.
Сплин

Лети, летчик, лети
лети глубоко, лети высоко!
Лети над темной водой,
лети над той стороной дня!
Неси, летчик, неси,
Неси мне письмо -
письмо из святая святых,
письмо сквозь огонь,
письмо от меня
БГ

Следует отметить также замечательно аналитическое мироощущение Васильева, с невиданной глубиной вопроса, - он часто любит погружаться на N количество километров под воду. Сродни Ж.И.Кусто Саша любит опускаться на неизведанные глубины в поисках морских сокровищ, соблюдая при этом невиданную конфиденциальность вопроса.

На глубине в 10 000 сомнительных метров
над тем, кто забыл пристегнуться, колдуют врачи.
Если ты знаешь чьи-то секреты…..
молчи!

Вот на такой небесно высокой ноте мы склонны завершить наш эпос. Осталось только расставить все точки над "и".

Воскрешение Лазаря
P.S. Мы все, натуральные циники, долгое время считали, что отечественному рок-н-роллу уже давно пришел кердык. Что он бьется, неизлечимо больной, в своей предсмертной агонии. Потому что даже самые сильные ногами волки не в силах так много вынести, - они все равно, в конце концов, падают, подкошенные. Об этом когда-то весьма категорично сказал БГ примерно следующее: "Рок-н-ролл мертв, а я еще нет!"
Но мы ошибались. Саша Васильев и несколько его идейных товарищей перехватили эту эстафету. Они взяли у своих предшественников самое лучшее, что только можно было взять. Всеми своими небезуспешными усилиями они вложили свое сердце в постепенно умирающее тело этого матерого серого волка под названием Русский рок-н-ролл. И это сердце, - о чудо! - опять забилось в такт мощному ритму ударников и электрогитар (Слегка пахнет булгаковщиной "Собачье сердце")

но мое сердце остановилось
отдышалось немного…
и снова пошло

Просто какой-то шедевр мировой кардиологии - все мировые светила в безумном удивлении поснимали свои запотевшие очочки и повскакивали, ошарашенные, от постигшего их внезапного открытия!